2 ноября 2019 г. в Концертном Зале им. Чайковского в рамках лектория «Прямая речь» прошло незабываемое выступление Эдварда Радзинского в сопровождении солистов, хора Минина и оркестра «Новой оперы», которым дирижировал Михаил Грановский.
Писатель и драматург – Эдвард Радзинский, создатель серии исторических портретов великих людей (в эфире ведущих телеканалов), в этот раз возвращал нас — зрителей к загадке жизни и смерти величайшего композитора — Вольфганга Амадея Моцарта, которая оставалась неразрешённой и по сей день.
Он рассказывал о детстве, взрослении, отношениях с отцом и Сальери, о личном счастье и страданиях гения так захватывающе, что ощущение эпохи, присутствия и действий её участников было полным.
Иллюстрируя повествование, своим органичным вхождением в образ сценического действа, чудесная музыка Моцарта погружала затихший зал в мир необыкновенной истории.
В сопровождении хора Минина замечательные певицы (Ирина Боженко – солистка театра «Новая Опера», Белла Кабанова и Евгения Сорокина – солистки хора Минина) своим утончённо-изысканным исполнением вдохновляли воображение зрителей, и можно было представить себя во дворцах и в концертных залах Европы прошлых веков.
Звучал и великий «Реквием», который «убил» своего создателя, так любившего жизнь.
Казалось бы, о Моцарте уже всё известно, но уникальные рукописи, оказавшиеся в руках Эдварда Радзинского, раскрывали в этот вечер историю мирового гения с новой, неожиданной для всех стороны.
Версия отравления композитором-завистником Сальери была опровергнута.
«След чьей-то дьявольской интриги совершенно отчётливо виден в биографии Моцарта; вот в таком-то году вершина успеха, бесконечные концерты, множество учеников и вдруг… буквально в следующий год ученики исчезают, перестают посещаться концерты и ему не на что жить» (Э.Р.)
Загадка Моцарта раскрывалась на глазах зрителей.
Писатель поведал со сцены о тех советских «счастливых» временах, которые «ещё помнят старые люди, когда в Ленинграде можно было купить за смешные деньги фантастические ценности, награбленные в дни революции из великокняжеских дворцов» (Э.Р.).
Тогда-то и случилось, к великой радости Эдварда Станиславовича это чудо – в его руках оказались оригинальные (на немецком языке) «Подлинные размышления барона ван Свитена», имя которого можно найти в любой стоящей биографии Моцарта.
В этих рукописях были собраны все записи и размышления из дневников барона Готфрида Бернхарда ван Свитена о Вольфганге Амадее Моцарте, которого он считал «достигшим величайшего мастерства в музыке».
«Сначала знаменитый дипломат, друг Меттерниха и нашего Александра Первого, потом фактический министр культуры при Венском Дворе, и всегда – знаменитейший знаток музыки! Он даже сам пытался сочинять, к несчастью, и был автором двенадцати чудовищных симфоний. И всегда, всегда, всегда — верный почитатель Моцарта! А дальше – тайна…
Этот почитатель, этот великий богач дал на похороны Моцарта такие деньги, что почитаемого им гения пришлось хоронить в могиле для бедных. Причём сумма была подозрительно издевательской: он дал ровно столько, сколько Моцарт в дни процветания дал на похороны своего любимого скворца» (Э.Р.)
Эдвард Радзинский читал выдержки из дневников барона ван Свитена, которые начинались со дня смерти Моцарта, так выразительно и проникновенно, что перед глазами заворожённых слушателей буквально оживали картины, описанные свидетелем:
… Лежащий на кровати мёртвый Моцарт с изящными застывшими руками… Его густые светлые волосы без парика… «единственное, что было красивым в его лице»… Рыдающая жена Констанция, мечущаяся с воплями «Вульфи!»… Посмертная маска, «случайно» разбитая бароном… И повсюду, даже на полу, рассыпанные рукописи-партитуры незаконченного «Реквиема» … И так далее…и так далее…
Перед внутренним взором слушателей проходила жизнь гения с рождения и до смерти.
Странной личностью был этот Готфрид ван Свитен. В его записях можно было увидеть многое: восхищение, зависть, ревность, затаённые обиды за пренебрежение «другом» Моцартом к его музыкальному творчеству, высокий коварный интеллект и глубокую чувствительность, надменность, холодный расчёт и много ещё чего. Но главное — многолетнюю попытку проникнуть в Тайну Божьего дара.
В глазах барона величайший из гениев был «человечек», похожий на «птицу», с его большим заострённым носом, с его вечным «порханием», «вечным» смехом, легкомысленной радостью и беззаботным, непреходящим детством.
Он впервые увидел Вольфганга Амадея Моцарта в возрасте семи лет как «поток солнечного света, рвущийся из этого крохотного тельца», и с тех пор неотступно следил за его жизнью, сопровождая до гроба. Он записывал беседы с отцом Моцарта, с ним самим, с его окружением, и размышлял над ними.
Это Чудо-дитя — Вольфганг, — разряженный в кружева и яркие камзолы, неугомонный смешной «куклёнок», покорял своими необыкновенными музыкальными способностями всех, кто его слышал: до самых знатных вельмож, до королев и принцесс. В самых роскошных домах и дворцах Европы малыш чувствовал себя как в «своей тарелке». Для него не существовало иерархий и правил приличий. Им правила одна только радость сердца, открытого миру!
При этом, «несчастный мальчишка», суть которого – быть «вечным ребёнком», достиг «такой возвышенности печали» в своей Большой арии на знаменитый текст Метастазио, как никто до него!
Казалось, чудесам его дарования нет предела.
С одного прослушивания, без единой ошибки юный Моцарт записал всю партитуру недоступной никому кроме Папы, божественной Miserere!
Он услышал её на Страстной неделе в Сикстинской Капелле и тотчас погрузился всем сердцем в эту неземную Красоту, даже не взглянув на знаменитые фрески Микеланджело.
Этот гений не признавал над собой ничьей власти кроме Музыки.
В Риме ему вручили папский орден – «Кавалер Моцарт» — Рыцарь Моцарт!
И таких триумфов у него было много.
В 15 лет он надел все регалии: золотой крест, шпагу, прикрепил шпоры, набросил плащ, встал перед зеркалом и… «покатился со смеху», увидев себя во всей этой «гордости» – очень смешным!
В «посвящённом» мозгу ван Свитена (члена масонской ложи), видимо, не укладывалось, как такой маленький ветреный уродец мог быть так щедро благословлён Высшей Гармонией? Той, что могла быть доступна только достойнейшим! Той, — по «образу и подобию» которой, «вольные каменщики» были призваны, по их представлениям, перестроить Мир!
Из этих дневников барона становилось ясно:
Он считал, что судьба беспечного гения требовала особого устроения. И Готфрид ван Свитен взялся сам стать её режиссёром. Он играл с простодушным Моцартом, как кот с мышонком, решая свои, особенные задачи.
В его представлении, Полнота совершенства могла проявить себя лишь в скрещении небесного и земного, в познании Рая и Ада.
И барон повёл этого певца Света, этот «вечно юный родник, несущий человечеству радость» к мирам страданий. Ради одной лишь цели — услышать высочайшую музыку Небес!..
Он видел своей миссией – «причастить» этого легкомысленного «человечка» к трагическим глубинам бытия Божия, и делал всё возможное, чтобы бездны Печали коснулись гения Моцарта и выразили себя в непревзойдённой красоте божественных гармоний.
Благодаря высокому положению, связям, авторитету, богатству, дипломатии и принадлежности к масонской Ложе, Готфрид ван Свитен «поступенно» и хладнокровно лишал беднягу всего, что могло бы обеспечить музыканту с его семьей нормальное существование.
«Друг» барон тщательно следил, чтобы все входы и выходы при попытках вырваться из объятий нагрянувшей бедности были перекрыты.
Он слушал, как музыка страдающего гения становилась всё возвышенней и прекрасней, обогащаясь гармониями горечи и смятений.
Но даже в гнетущей неопределённости, в нищете, в одиночестве, в унижении, этот божий избранник умудрялся смеяться! Эта «сладкоголосая птица» продолжала «порхать»!
Тогда-то и вышел на «сцену», — вошёл в опустевший дом Моцартов «чёрный человек» -инкогнито, с предложением написать «Реквием», за 100 дукатов.
О, как они были необходимы для выживания!
Это было началом конца, который пошагово организовал тот же ван Свитен.
Погружаясь в музыку «Реквиема», Моцарт входил в пространства Смерти…
Непреходящая тоска высасывала радость сердца. Он медленно умирал. Творил, приближая смерть своими руками, и понимал это. Чувствовал, что пишет «Реквием» по «самому себе».
Нищий, больной, всеми оставленный и забытый, божественный посланец ушёл из этого мира.
Барон получил, наконец, то, к чему стремился всю жизнь:
он испытал «сладчайшее блаженство», о котором мечтал — услышал прекраснейшее из музыкальных творений, подаренных когда-либо человечеству. И он говорил об этом гениальном явлении: «Наш «Реквием!»
В день смерти, уходя от покойного, барон забрал письма Моцарта своему отцу и прочёл их:
Моцарт смотрел на Смерть, как на Утешение, как на ключ к Блаженству, благодарил за это Господа и всегда думал о встрече с ней. Он сознавал могущество Творца и страшился Его гнева, но он знал Его любовь и милосердие к своим созданиям, и волю свою видел в единстве с Волей Всевышнего.
Тайна Божьего чуда прикоснулась к барону. Среди последних записей Свитена были слова прозрения:
«Так вот что таилось под этой весёлой дурашливой маской?! Значит, этот суетный хохочущий человечек в дурновкусных камзолах всё всегда понимал?..»
Он упал на колени и просил у Господа прощения за всё.
Он обвинил всё человечество, начиная с Сальери, в убийстве Моцарта, и презирал людей, не способных это признать.
В «Приписке для памяти» записал: «14 декабря 1793 года, в Вене, в Зале Яна, по поручению госпожи Констанци Моцарт и на мои средства был впервые исполнен «Реквием» моего великого, моего незабвенного друга Моцарта».
Загадка была разгадана.
Но этим всё не закончилось…
Э.Радзинский пробудил в нас — слушателях что-то очень глубокое.
Было над чем задуматься… И чем восхищаться!
