Вертинский вернулся, но ностальгия по России у него осталась

Александр Вертинский

По словам дочери выдающегося музыканта и поэта Александра Вертинского Марианны, по возвращении на Родину «русский соловей» был потрясён отсутствием широкого и глубокого культурного слоя в новой России. Отец, как говорит она, не давал оценку тому, почему этот слой был едва заметным, чуть ли не прозрачным, он просто констатировал, что отсутствие достаточно широкого культурного слоя делает страну отсталой в общественном развитии, а устремления населения — ограниченными.

Я вспоминаю одно из посещений нашего дома вдовой Народного артиста СССР, прима Большого Театра В.М. Тихомирова (бабушка дружила с этой семьёй), оно было показательным. В 1920-1930-е годы в Москве культурная прослойка, состоящая в основном «из бывших» вела замкнутый образ жизни. Их встречи и общение происходили только по старым связям. Никто ни к кому не ходил в гости «просто так». Они собирались по домам людей, которых знали ещё до революции, и где было можно поговорить по душам без оглядки — в ту пору даже стены имели уши, шла борьба с ненавистным классовым врагом.

Ничего удивительного, что приезд Александра Вертинского в СССР, до сих пор покрытый флёром неразгаданной тайны, произвёл впечатление не только на культурную Москву, но и на весь культурный класс тогдашней России. Это было поистине громкое событие, ведь Вертинский был брендом зарубежной ностальгирующей России. Его возвращение в СССР для многих означало сближение, или, по крайней мере, намёк на некоторое потепление в отношении к образованному классу.

Культурный слой, о котором говорил певец, был довольно широк в дореволюционной России. В него входили не только дворяне и разночинцы, но и образованные купцы, крестьяне и военнослужащие. Не будем забывать, что дворянское достоинство мог получить даже первый офицерский чин, хоть и по разряду личного дворянства.

Образованный класс — то, что Вертинский назвал «культурным слоем», был, может быть, не очень многочисленным в арифметическом смысле, но очень весомым во влиянии на общество, 90% которого были крестьяне, о которых в книге «Россия под властью царей» писал Степняк-Кравчинский и для которых единственным культурным центром был деревенский староста или сельский батюшка.

Культурная атмосфера накануне революции хорошо описана в произведениях Чехова, в частности, в «Вишнёвом саду», «Иванове», «Трёх сёстрах» и «Чайке». Культура, о которой говорил Вертинский — это не знание мёртвых языков, тайных учений, но восприимчивость к новому, светлому, радостному и доброму. Это, прежде всего, способность воспринимать гражданскую боль как свою собственную. Зачем наносить своему ближнему боль «за здорово живёшь», «за просто так»?

Ведь речь идёт не о манерах, не о знании протокола, но об отношении к человеческому достоинству и к личности вообще. Вертинский очень переживал, что идя по городу и глядя на обычную толпу, он не ощущал того, что было ему так близко до отъезда на чужбину.

Сегодня Россия переживает глубокие изменения. Культурный слой по сравнению с той порой, когда Вертинский вернулся в СССР, неизмеримо вырос, но не достаточен для того чтобы он стал весом, и роль его в общественном развитии была бы значительной. Восприимчивость к культуре в самом широком смысле этого слова необходима для развития общества так же, как необходима новая модель экономики для общественного благосостояния. Как ни странно, эти две темы глубоко взаимозависимы.

Мой хороший знакомый — водитель автобуса, сосед по даче — всё время говорит одно и то же: «Оставь ты разговоры о чиновниках, пусть они будут жить своей жизнью, а мы — своей. Мы как не пересекались, так и не пересекаемся, лишь бы они к нам не лезли». Такая точка зрения, к сожалению — не разовое явление. Это довольно распространённое мнение, и с ним надо бороться. Чиновники — тоже люди, граждане этой страны. Но от их общей культуры зависит значительная часть населения, а самое главное — его благосостояние.

Поделиться с друзьями
Подписка на рассылку