Успех Швейцарии впечатляет; в его основе бюджетный федерализм

Оказывается, академическая свобода может решать вопросы благосостояния страны. В интервью «Э-Вести» от 20 февраля 2018 года Посол Швейцарии Ив Россье, говоря об успехах швейцарского госуправления экономикой, не без основания выделял в качестве главного инструмента, способствовавшего стремительному росту благосостояния населения Швейцарии инструмент налогообложения как центральное звено в механизме бюджетного федерализма.

В своих речах и выступлениях швейцарский дипломат отмечает вещь, которая поражает российского читателя и заставляет его очень серьёзно задумываться о том, все ли хорошо «в Датском королевстве», и все ли хорошо изначально построено в управлении экономикой, ведь Россия по существу — это тоже кантональная страна, только кантонов у нас не 26, а 89. А полномочий (по крайней мере, на бумаге) у российских регионов значительно больше, чем, скажем, у того же швейцарского кантона Ури, из которого приехал русский западник — герой романа Ф. Достоевского «Бесы» Николай Ставрогин.

Налоги в Швейцарии распределяются приблизительно так: 40% — городу, 40% — кантону, 20% — государству на федеральный уровень.

Города и кантоны в Швейцарии чувствуют себя очень благополучно и комфортно. Кстати, государство тоже. Оно (как кошелёк Швейцарии) небогато, но находится под жёстким общественным контролем и вынуждено решать свои чисто государственные задачи. Не могу не отметить, что именно по этой причине Швейцария не ввязывалась ни в одну из последних шести общеевропейских войн.

Известно, что война — дело, очень прибыльное для государства не только в моральном, но и в экономическом плане — пугая население, она даёт возможность выкачивать из него последние соки якобы для защиты его собственной жизни и жизни его детей.

Швейцария давным-давно, со времен наполеоновского нашествия на неё, решила, что никаких дорогостоящих трат на федеральном уровне не будет, а государство призвано выполнять одну-единственную задачу: зарабатывать деньги и обогащать страну всеми доступными средствами. Целью этой политики является швейцарская национальная идея (в то время, как Россия уже по второму кругу продолжает её искать, и, похоже, впустую) — национальное благосостояние.

Но для того чтобы знать, откуда брать ресурсы и куда их направлять, по словам Посла Ива Россье, нужна академическая свобода. Как понимают в Швейцарии академическую свободу? Оказывается, её понимают очень просто: не затыкать рот учёным и не наказывать их за вольнодумство. За счёт академических вкладок и вложений в образование экономика Швейцарии процветает. И, как мы знаем, это не единственный случай. Таких примеров, как сказал мой друг — водитель автобуса (при встрече с ним в соседнем сельпо) — пруд пруди. Это не только Ирландия и Сингапур — наиболее яркие примеры вложений в НИОКР, но это и другие хрестоматийные примеры, как те же Германия, Англия и, конечно, Франция.

В 1980-1990-е годы, взяв тезис: «Свободу университетов и свободу университетам!», за счёт НИОКР вырвалась вперёд и маленькая Португалия. У неё уже второе десятилетие наблюдаются высокие (выше средних по ЕС) темпы роста экономики.

Вы спросите: почему Швейцария, будучи примером, хоть и не единственным в Европе, довольно быстрого роста благосостояния населения в Европе, не служит для России образцом, несмотря на столь тесные исторические, ментальные, культурные и финансовые связи? Под последними мы, конечно, имеем в виду, что половина российской олигополии обогащает швейцарскую экономику своими вкладам в швейцарские банки. Это миф, что российский олигархат хранит деньги в оффшорах. Большая часть из российских 13 триллионов долларов, вложенных в швейцарскую банковскую систему, являются мощным экономическим фактором швейцарской экономической стабильности. Мы это хорошо понимаем, и это хорошо понимают сами швейцарцы, создавая льготные условия для российского капитала.

Российский государственный регулятор, согласно Вашингтонскому консенсусу (которому он следует неукоснительно и последовательно) направляет под высокие проценты свои средства в американскую экономику и хранит их там под весьма и весьма сомнительные как юридически, так и финансовой гарантии.

Олигархи (надо отдать им должное) поступают мудрее: они направляют свои средства в надёжные финансовые инструменты, и под весьма надёжные как юридические, так и финансовые гарантии — швейцарцев этому научила 250-летняя история движения в мировой экономике между Сциллой и Харибдой; и, заметьте, они ни разу не попали впросак.

Бюджетный федерализм для Швейцарии — это не просто вопрос успешного или неуспешного госрегулирования экономики. Бюджетный федерализм для Швейцарии — это вопрос жизни и смерти. Это вопрос выживания, сохранения своего уникального экологического заповедника под названием «успешная Альпийская республика» в экономике.

Именно по этой причине раз и навсегда для Швейцарии решён вопрос: власть — экономика. Причем в пользу экономики, разумеется. Приведу только один пример: в Швейцарии президент, обладающий очень широкими полномочиями (почти такими же, как Президент России, а в некоторых вопросах и шире, потому что ряд вопросов он может решать самостоятельно без одобрения федерального парламента) не может иметь срок пребывания в этой должности больше одного раза в жизни, и ни при каких обстоятельствах (даже при катаклизмах или в случае войны) срок не может превышать один год. Швейцарцы это объясняют тем, что они склонны к необъяснимой любви к своим руководителям, а это может привести к их неожиданному желанию вдруг ни с того ни с сего продлить срок их полномочий до необъяснимо долгого периода…

Хотя мировая экономика знает случаи преуспеяния экономики, когда в странах отмечается более продолжительный срок пребывания президента у власти, чем один год, но вы не найдёте ни одного случая в современной экономической истории, когда бы экономический взлёт был так стремителен, как у Швейцарии — за сто лет, но, самое главное, вы не найдёте второго случая, когда бы почти два столетия страна экономически процветала и сохраняла свою экономическую стабильность, устойчивый экономический рост и благосостояние.

Нет, Швейцария — это не охлократия (от ὄχλος — толпа и κράτος — власть)эх, впервые описанная Полибием в 462 году в его нетленном творении «Кратология». Это не власть толпы, но власть населения точно. Концепция этой экономики — вкладывать в человека, а не во власть. Зачем вкладывать во власть, когда это бессмысленно и ни к чему не ведёт? Она и без того крепка по определению. А вот укреплять дух нации за счет повышения, причём постоянного и ощутимого, его благосостояния — это национальная идея, достойная и уважительная не только для власть предержащих, но и для самого высокого значения сути любого государства.

В Швейцарии не может быть олигархата, потому что здесь не может быть олигополии. Экономическая модель Швейцарии уникальна, она строится на модели широкого и стабильного среднего класса, не предусматривающей сверх богатых и сверх бедных. Швейцария ещё на рубеже XVIII века оторвалась от модели азиатского способа производства, при котором большинство населения влачит полуголодное нищенское существование и работает на износ, получая в среднем меньше 10% от реальной стоимости его труда.

Бюджетный федерализм не родился в Швейцарии, он родился в Германии. Но так, как он заработал в Швейцарии, он не работает даже на родине.

Бюджетный федерализм — это не просто визитная карточка экономики, это реально действующий механизм, позволяющий реально и действенно достигать самого главного: высокого (по европейским меркам) благосостояния, а также обеспечения устойчивого роста этого благосостояния.

Многие российские публикации, в том числе уважаемых академических и научных учреждений (например, РАНХИГС), которые, как они утверждают, предварительно изучили бюджетный федерализм на Западе, предлагают российскую рецептуру для применения в отечественной практике. Любопытно, что в тех же публикациях отмечается ряд имманентных, природных недостатков в российской регуляторике бюджетного федерализма — например, отсутствие у ряда регионов права самостоятельно применять собранные ими же средства и предназначенные федеральным законодательством для освоения на местах.

Однако все же самым главным изъяном российского варианта бюджетного федерализма (как нам представляется, в чистом виде его у нас не существует) является отсутствие принципа субсидиарности в каком-либо его виде.

Что такое принцип субсидиарности? Разговор долгий, но, как говорил мой учитель академик-экономист В. Н. Шенаев: «Если ты не способен в одной фразе выразить суть принципа субсидиарности, ты не годишься и для понимания экономики вообще».

Этот урок я хорошо выучил. Поэтому я вывел для себя очень простую формулу сути принципа субсидиарности, состоящую в следующем: это принцип применения всех финансовых средств в концентрированном виде, аккумулированных всеми тремя уровнями (местным, региональным и федеральным) на том участке или на том проекте, который здесь и сейчас реализуется. В этом смысле Швейцария — страна уникальная. Там этот принцип доработан до автоматизма, и там это вещь обычная и для них естественная и обыденная. В то время как в России, как мы это видим, это каждый раз происходит с каким-то надрывом, делается нечеловеческими усилиями в то время, когда, казалось бы, все для этого есть! В чем здесь секрет? Где, как говорит пословица, свинья закрыта? На этот вопрос и призвана дать ответ российская академическая наука.

Ещё 100-150 лет тому назад Швейцария была нищей захолустной окраиной европейской цивилизации. Россия была богатой страной, где был богатый и относительно широкий класс преуспевающих людей. Класс, во всяком случае, на порядок больший, чем в Швейцарской Республике.

Именно по этой причине сотни тысяч швейцарцев в XVIII веке устремились на огромные просторы Российской Империи в поисках стабильного заработка. В основном это были сельскохозяйственные работники, рабочие, и в меньшей степени представители сферы услуг. Квалифицированных работников за эти 150 лет было минимальное число. Интересно, что швейцарцы селились в России компактно и формировали в основном закрытые религиозно-экономические общины. Напомню, что в основном это были марониты — протестанты-кальвинисты, которым стала давать экономическое убежище просвещённая императрица Екатерина Вторая. Известно, что российская царица благоволила немцам-протестантам, и для неё это был вопрос не просто политический, но и суть её внешнеполитической стратегии — поддерживать всех своих соплеменников, где бы они ни находились.

Сейчас в России 900 швейцарцев, а накануне революции 1917 года их число приближалось в миллиону человек. Первое, что бросается в глаза — это не зеркальное отражение действительности — Швейцария — благополучная, а Россия — проблемная страна — а другое заключение. Почему 100-150 лет назад швейцарцы ехали в Россию, а сегодня Россия для них уже не столь привлекательна. Вот вопрос: где, на каком участке экономики произошли сбои?

В некоторых изданиях, в том числе весьма респектабельных, аналитики пытаются вывести своего рода волшебную формулу и найти свою волшебную палочку для решения своих социально-экономических задач, подробно изучая недавнюю экономическую историю Швейцарии. Любопытно, что в академических кругах бытует мнение, которое перекочевало даже в стены престижных академических учреждений о том, что ответ на вопрос о стабильном росте швейцарской экономики лежит в религиозном составе этой Альпийской Республики — явная натяжка.

Мне представляется, что в дополнение к монографии «Малые страны Европы» под редакцией Ю.И. Юданова, по крайней мере с высоты знаний об экономических процессах в этой стране, накопленных за последние 20 лет, можно с уверенностью говорить о том, что не только компромисс между католиками и протестантами-залог успеха и экономического благополучия большинства кантонов Альпийского государства.

Скорее, компромисс между традиционализмом и модернизмом, носителями которого были многие представители университетских кругов, и уважительное отношения власти к университетской среде — это является той здравой идеей, которая даёт ключ к пониманию «волшебного преображения» нынешней Швейцарии из захолустья Европы в процветающую современную инновационную экономику.

России ничего другого не остаётся, как дать ту самую академическую свободу своим учёным, и употребить их разработки для своего собственного российского варианта бюджетного федерализма, который, по словам публикации РАНХИГС, продолжает пробуксовывать в его реальном конкретном исполнении.

 

Поделиться с друзьями
Подписка на рассылку