Законопроект о цифровых правах (статья 141.1 ГК РФ), принятый российскими законодателями 12 марта 2019 года, в преддверии вступления в силу с 1 октября 2019 года вызывает всё больше вопросов у представителей бизнес-сообщества. Надо оговориться, что к последнему не относятся мощные финансовые компании типа Сбербанка, начавшие свой путь к цифровизации задолго до принятия этого закона, но те компании, которые также заинтересованы в приобщении к новым технологиям и оптимизации издержек.
«В принципе, — утверждает представитель Сбербанка Сергей Шаяхметов, — ничего не меняется. Смарт-контракт — это некие транзакции с подписями участников рынка, поэтому я вообще не вижу необходимости дополнительно выделять в законах какие-то цифровые темы».
Криптодетектив Владимир Дьяков обращает внимание на то, что «вопрос в том, кто подписал контракт и как». «Хочется внести ложку дёгтя, — говорит он, — в сфере финансовых операций, где есть серьёзные игроки, будут работать смарт-контракты. В остальных же случаях этого нет; эти контракты далеко не «смарт».
«Посмотрим, как сначала крупные игроки внедрят «смарт-контракт», — улыбаясь, говорят предприниматели. Да, констатирует бизнес, появилось и закреплено официальное определение «смарт-контракта», которое по своей сути есть ничто иное как договор, заключённый с применением электронных подписей участников и блокчейн-технологий, вступающий в силу через информационную систему после исполнения сторонами обязательств. Но неразбериха, имеющая место в реальном бизнесе в связи с появлением новшества и несерьёзного отношения персонала к электронной документации, вынуждает предпринимателей дублировать документы в бумажном виде. В результате, царит двоевластие — с одной стороны, люди переходят на цифровые решения, с другой — продолжают работать по старинке. А где же обещанное целевое снижение издержек?
Недоверие бизнеса к своим зафиксированным в законе цифровых правах оправдано, особенно в вопросах сложных сделок — например, в области недвижимости. Как правило, бизнесмен, подписывающий сделку — не программист, и не готов гарантировать, что представленный ему на подпись цифровой код соответствует смарт-контракту. Открывается широкое поле для злоупотреблений, и велик соблазн им воспользоваться.
Юристы и вовсе разводят руками в ожидании обращений со стороны предпринимателей… «Может быть, законопроекты нужно разрабатывать на основании судебных практик или «регулятивной песочницы»?», — говорят они. Эта мысль витает в коридорах власти, где думают о том, чтобы сделать Крым, Калининград и Владивосток пилотными для проектов по цифровой экономике. Действительно, зачем неопробированные русские «токены» сразу запускать на всю страну?
Подводя итог сказанному, мы с сожалением должны сказать, что по итогам внедрения цифрового законодательства в России формируется не только двоевластие старых и новых технологий, но и раздвоение бизнеса по принципу масштаба. Закон о цифровых правах, судя по первым отзывам, будет служить крупному бизнесу, а его применимость в делах малого и среднего бизнеса имеет очень туманные перспективы.
