Сегодня наш рассказ будет не просто о Кубе, а о моих детских воспоминаниях об этом чудесном Карибском острове, но сначала объясню, как я туда попал.
В 1960 году, вскоре после победоносной Кубинской революции 1959 года, перед кубинским руководством встал вопрос об экономическом выживании этого небольшого, 10-миллионного государства, до тех пор полностью находившегося в зоне влияния могучего северного соседа — США.
В ходе одного из своих первых визитов в Европу, главный переговорщик Фиделя Кастро Эрнесто Че Гевара приехал в Москву с целью получения серии кредитов от стран соцлагеря. В 1960 году впервые длинноволосый улыбчивый романтик от революции, врач по специальности и аргентинец по происхождению, от лица кубинского руководства встречался с новыми советскими друзьями — руководством СССР.
По легенде, бытующей в московской испанской диаспоре (впоследствии неоднократно транслировавшейся во многих источниках), в одну из первых встреч в Москве Че Гевара имел продолжительную беседу с легендарной пассионарией — знаменитой испанской коммунисткой, героем Гражданской войны в Испании Долорес Ибаррури.
Долорес была в ту пору влиятельным человеком не только в международном рабочем и коммунистическом движении, будучи секретарём компартии Испании, но и в Кремле. С уважением к ней относился не только руководитель СССР И.В. Сталин, с которым она была в родстве через брак её дочери с его приёмным сыном, но и впоследствии пользовалась авторитетом и у новых кремлёвских руководителей: Хрущёва, Малиновского и других.
После разговора с Че Геварой, которого она нашла искренним романтиком от революции, Долорес Ибаррури пообещала ему неизменную поддержку и личную помощь. Как мне рассказывали, после встречи она позвонила министру обороны СССР Родиону Малиновскому — бывшему командиру танкового объединения во время Гражданской войны в Испании, а затем и самому Хрущеву, и аттестовала кубинского руководителя самым положительным образом.
Насколько мне известно, после встречи с Долорес все двери открылись перед кубинским лидером — он получил кредиты, ради которых приехал в Москву, и ещё кое-что, на что он не мог и рассчитывать.
Долорес Ибаррури была не только лидером коммунистов в Испании, тогда находившихся в подполье и оппозиции, но и единственным и главным руководителем всей испанской колонии в СССР, по понятным причинам. Поэтому она выступила с неожиданной инициативой (об этом мне рассказывал Хуан Кобо — исследователь деятельности Долорес Ибаррури в СССР) — послать испанцев, проживающих в СССР, на Кубу в помощь вновь нарождающемуся «коммунистическому государству в Латинской Америке».
Все испанцы, которые получили высшее образование в СССР (по крайней мере, большая их часть) были посланы на Кубу в качестве консультантов по своим инженерным специальностям, переводчиков (так как они в совершенстве владели двумя языками) и по всем возможным направлениям жизнедеятельности молодой социалистической республики.
Так, например, наш сосед по дому Анастасио Мансилья был экономистом и входил в состав экономических советников правительства Кубы. Другой сосед — Серхио Салуэнья стал работником кубинской авиалинии Cubana Aviacion, друг отца Паскуаль Маларед (я называл его вторым папой) работал инженером на линиях по производству бумажной тары.
Мой отец, закончивший Станкин им. Сталина, был зачислен в группу советников по вопросам строительства механизмов для дорог, а впоследствии попал в штат советников министра тяжёлой промышленности, которым тогда и был Эрнесто Че Гевара.
Я хорошо помню, как главный начальник отца посещал со своей свитой дома, где проживали его подопечные, и интересовался тем, как обустроились его вновь прибывшие сотрудники. Надо сказать, что по тем временам и в тех непростых условиях, быт обеспечивался удовлетворительно. Мы жили в самой роскошной гостинице Гаваны — гостинице Насьонал, где останавливались Мерилин Монро, Аль Капоне, Дуайт Эйзенхауер, и занимали самый лучший президентский сьют — единственный, который имел балкон с выходом на океан.
Всё было хорошо, в номерах были персидские ковры, только не было кухни. Мама очень сетовала, что всё время пребывания нам приходилось готовить на маленькой электрической плите, где очень долго нагревалась спираль, и пища готовилась часами. Но детство — исключительная штука. Я был в первом классе, мне было 7 лет в 1963 году, и никаких трудностей в быту я не замечал.
Более того, своих друзей из числа личного состава по обеспечению гаубичной батареи, расположенной у подножия гостиницы и направленной на океан (где всё время курсировали американские боевые корабли), в отсутствие мамы я приглашал к себе в номер и угощал яствами из недельного пайка, полагавшегося моему отцу как спецкадру.
Мама очень смешно писала об этом в своих воспоминаниях — когда она после работы приходила домой и видела, что недельный запас был съеден моими друзьями, она меня не ругала, но повторила: «Дружок, твоё стремление укреплять интернациональную дружбу приведёт к тому, что папа однажды тебя выпорет, так как есть нам будет просто нечего».
О моих воспоминаниях детства о Кубе можно писать часами, но я хочу рассказать лишь один смешной эпизод.
В качестве сувениров все возвращавшиеся с Кубы все стремились привезти с собой большое чучело крокодила, набитое ватой. Эти крокодилы могли иметь разную длину: от 20 см (такой был у нас) до полутора метров (такой посчастливилось привезти Паскуалю Маларету — другу моего отца).
Поскольку чета Малоретов была из города Херсон, возвращаясь с Кубы они решили остановиться у нас, чтобы через несколько дней продолжить путь домой. После того, как они разобрали все вещи и сели ужинать, обнаружилась пропажа. Не было самого главного сувенира с Кубы — крокодила.
Супруга Паскуаля — простая русская женщина еле сдерживала свои рыдания, повторяя: «Что я скажу маме, я ей столько рассказывала об этом крокодиле?!». Мои родители по-доброму подшучивали над друзьями: «Но он же не мог никуда уползти, он же чучело!». «Но тогда куда же он девался?», — стенала жена Паскуаля.
Одним словом, вместо отдыха и ужина все бросились на поиск крокодила. Вскоре расследование привело в жилище дворника-татарина, жившего во втором подъезде нашего же дома. Была уже глубокая ночь, на стук нам открыл заспанный служитель хозяйства нашего дома и сонным голосом спросил: «Кто там?». Ему объяснили, в чём дело. Он быстро всё понял и ответил: «Когда я убирал вечером лифт, я обнаружил там дракона, вызвал аварийку и санэпидемстанцию. Эту тварь несколько раз завернули в прочную ткань, запихнули в мусоровоз и отвезли на самую дальнюю городскую свалку, чтобы он оттуда не уполз».
После этих слов жена Паскуаля Малорета потеряла сознание — она поняла, что никогда не увидит своё чучело. Но надо знать испанцев, ради женщины они готовы пойти на всё. Ночью, собрав большую команду единомышленников-правдоискателей, они пустились по следам крокодила. Не буду рассказывать все подробности и перипетии истории по Сомерсету Моэму — скажу только, что крокодил был найден и благополучно вручён счастливой хозяйке. Её радости не было конца. Более счастливого человека в тот момент не существовало на всём свете. Она теперь привезёт в родной Херсон то, чего там никогда не было — кубинского крокодила.
В следующий раз я побалую читателей другой историей, связанной с Кубой. Рассказ будет о кудахтающих попугаях.
