В последние дни перед наступлением Нового года из разных центров власти в гражданское общество поступают сигналы о так называемой проблемной экономике в России. Как в песне поётся: «Сама садик я садила, сама буду убирать!». Проблемная экономика — это не цунами, не ветер, не солнце, ни даже грозовые тучи — предвестники дождя. Это та модель экономики, которая создавалась почти 30 лет одной и той же командой, по одним и тем же лекалам.
Нет таких знаний, мой друг Горацио, которых бы не знали наши мудрецы. Я так перефразировал бы сегодня применительно к российской экономике классическую цитату Шекспира: «Нет таких знаний, которыми бы не владели власть предержащие». Новое явление, которое надуло в форточку одного из величайших умов экономики современности — премьер-министра Мишустина, раскассировать/приватизировать госкорпорации — величайшее достижение творческого подхода к прикладной экономике.
Молодые люди, которым сейчас 19-25 лет, конечно, не помнят о том, какая рубка была вокруг создававшихся тогда госкорпораций. Эти госкорпорации были созданы на основе полукриминальных-полугосударственных образований с одной-единственной целью: собрать по крохам то, что в производственной сфере осталось после «ледникового периода» в экономике, когда вымерли не только динозавры, но и последние муравьи.
За короткий период тогда были выведены из оборота почти 100 тысяч предприятий. Экономика рухнула в два раза по сравнению с 1990м годом — последним годом пребывания большевиков у власти. Это был самый чёрный год в истории российской экономики за последние 150 лет. Но по сравнению с этим рубиконом экономика сегодня не поднялась и на четверть от объёма экономики того периода.
В российской экономике сегодня работает только одна отрасль, мы знаем какая. Все мы работаем на эту самую отрасль. По разным оценкам, поступления в бюджет от сырьевого сектора составляют от 66% до 86%. Неужели хотя бы одна эта цифра не говорит вам о том, что из себя представляет сегодня российская экономика?
Я могу понять старого бойца революционного фронта, красного комиссара — радетеля за народ, бескомпромиссного пролетарского вождя и учителя, дорогого каждому сердцу пролетария Геннадия Зюганова, который сказал, что разрушение (речь шла о приватизации госкорпораций — прим. ред.) будет иметь летальные последствия для российской государственности.
Когда я оканчивал ВУЗ (был на пятом курсе), декан говорил: «Каждый из вас обошёлся государству в 12 миллионов рублей». И при этом наш любимый руководитель добавляла: «Когда ещё вы вернёте государству эти деньги — неизвестно, а государство заботится о вас, даёт вам знания, инструмент, чтобы вы выживали в бушующем море окружающей действительности».
Сегодня мне 65 лет, и я сторицей вернул государству не только 12 миллионов, которые якобы оно на меня потратило, но и за детский садик, и за ясли. Моими знаниями пользуются разные люди в разных странах, в том числе руководители государства и экономик. Только дипломников я выпустил 150 человек. Но речь сегодня не обо мне, а о том, что моя пенсия $20, а будет составлять половину от этого.
Приблизительно такая же участь ждёт других 45 миллионов пенсионеров и 60% населения, составляющие костяк бюджетников.
Когда я выходил на пенсию, я наивно полагал, что могу задавать любые вопросы в Пенсионном фонде. Рассказываю эпизод из своей жизни. Ведущему специалисту центрального офиса ПФР по ЦАО я задал вопрос: «А как же жить на эту пенсию, её же не хватает и на оплату ЖКХ?». Ответ меня поразил в самое сердце: «А никто на пенсию и не живёт, вы же знали, что пенсии в нашей стране такие маленькие! Все живут на накопления».
Тогда я спросил, о каких накоплениях идёт речь, если все бюджетники живут по строго рассчитанной зарплате, которой должно было едва хватать от зарплаты до зарплаты? Накоплений-то быть не могло! Ответ был жесток, но реалистичен: «Думать надо было заранее, где работать. Надо было работать там, где можно было бы иметь эти накопления, а не там, где работали вы. У вас же кроме бумаги и скрепок ничего под рукой и не было!».
Этот диалог мне запомнился на всю жизнь, я его буду передавать по наследству детям, правнукам, праправнукам как пример того, что в обществе, где существуют подобные диалоги, свеча пролетарской революции никогда не угаснет и всегда будет гореть ярким пламенем. Достаточно будет поднести к этому пламени любой бикфордов шнур, даже самый туго воспламеняющийся, находящийся в руках какого-нибудь верзилы-спецслужбиста, да и то полыхнёт пламя. Да ещё так, что февралю 2017 года события тех дней покажутся младенческой шалостью по сравнению с тем, что может произойти в такой ядерной державе как Россия.
Ничего удивительного в том, что один за другим руководители государства, каждый по-своему, обеспечивают себе необходимую защиту или запасной аэродром на случай чего-то такого уж совсем непредвиденного.
Такие вожди пролетариата, пламенные борцы за справедливость и народный гнев, как выступивший вчера лидер одной из крупных фракций парламента — давным-давно друзья власти. Им не нужны ни генерал от жандармерии Джунковский, ни провокатор-член ЦК Малиновский; эти игры их давным-давно не интересуют. Они гармонично вписались в царственный истеблишмент — одну из самых отвратительных форм олигополии, отдалённо напоминающей один из древнегреческих полисов — Спарту.
Проблемная экономика проблемна для обеих сторон: как для государства, которому постоянно приходится затыкать уши от воплей граждан (а нынче бируши в условиях пандемии всё дорожают), как и для народа.
Гражданам же экономика не кажется проблемной, для них экономики просто не существует. Есть некий демагогический прайс-лист, где дорогие словеса стоят столько-то эфира, но подешевле что-то можно пустить бегущей строкой внизу экрана…
Полагать, что народ тупее, чем те, которые сидят в высоких креслах — ошибка, о которой можно прочитать ещё в Ветхом Завете. А в Новом Завете об этом даже несколько посланий, в том числе Павла к Коринфянам.
Приглашать же к прочтению каких-то классических трудов нет никакой необходимости. Те, к которым обращены эти слова, плохо учили классиков политэкономии, а Библию они вообще не держали в руках. В лучшем случае, на религиозных или церковных праздниках они держали свечку в особо выделенном месте для важных персон.
