Моя мать, у которой хорошие отношения в художественной и театральной среде, как-то взяла меня с собой на юбилей Надежды Андреевны Обуховой, где познакомила меня с Иваном Семёновичем Козловским. И до этого я знал представителей театральной и художественной элиты, но этот человек произвёл на меня впечатление не только своим обаянием и своей статью, но и чувством юмора.
И я подумал: «Как это было до революции, если даже сейчас так называемые «осколки» так ярко светят?». Но сегодня речь идёт о другой стороне культурной жизни России, а именно о тех остовах, пиларах, на которых зиждется повседневная духовная и культурная жизнь — о юморе.
Россия — пуританская страна. Она всегда была пуританской, со времён Св. кн. Владимира. В целом, она такой остаётся и сегодня. Та незначительно малая часть населения, которая отождествляет себя с Западом, «западная» только сверху, а внутри — всё та же, какой была и 200, и 300 лет тому назад.
Это происходит потому, что в России нет той традиции, которая была характерна для последних 200 лет на Западе — поглядывать на себя искося и высмеивать свои недостатки.
Если взять ту же Англию, на которую всё чаще и чаще ссылается современная так называемая «либеральная тусовка», то могу сказать, что и в этой стране не было значительной плеяды выдающихся писателей-сатириков.
Хотя в литературе Англии и было принято полушутя-полуиграя, полувсерьёз-полупонарошку выявлять язвы и недостатки текущего общественного развития. Если взять, скажем, литературу XIX века, то и там мы увидим всего лишь несколько (никак не россыпи) имён, которые отличались бы подчёркнутой сатирой над общественной жизнью страны.
Вы скажете: «А Теккерей с его «Ярмаркой тщеславия»? Или Диккенс с его «Оливером Твистом»? Это ли не сатира?». А я отвечу: «Нет, это не сатира! Это горький социальный портрет, обличённый в английский исторический анекдот, который и поныне остаётся достоянием высоких салонов».
Однако в Англии были двое, которые своим юмором, своей беспощадной сатирой подрывали не только устои, но и само основание той цивилизации, которое с таким трудом строила британская аристократия в противовес испанской аристократии, с которой она боролась и борется до сих пор.
Только два имени на всём протяжении истории британской литературы потрясли и потрясают устои британской государственной пирамиды: это Оскар Уальд и Джордж Бернард Шоу. Последний особенно. Его пьесы, его социальные памфлеты — до сих пор образец интеллектуальной невысказанности по части борьбы за справедливость в классическом демократическом обществе. Одно его произведение «Этика дьявола» чего стоит!
Самая знаменитая его пьеса (а ему бы писать пьесы, а не философские трактаты!) — «Дома вдовца», потрясла устои Британской Империи не меньше, чем его знаменитый визит в Советскую Россию с леди Астор, первой женщиной-парламентарием от Консервативной партии, с которой они по возвращении в Англию дали самую беспощадную и едкую характеристику Советской России как тоталитарного государства.
Задавать вопросы «сфинксу» — это удел писателей-сатириков, а не философов. Сатирик стоит выше философа, потому что шут в государстве испокон веков — это самый независимый и главный рупор совести общества. Всегда и везде, со времён Иеремии Бентама, который сказал, что социализм — это тогда, когда большая часть населения владеет наибольшими ресурсами счастья.
То, что увидели Бернард Шоу и леди Астор в Советской России, потрясло их до основания. С момента своей поездки в нашу страну их отношение к социализму изменилось: оно стало ещё более рьяным, откровенным и вызывающим. Бернард Шоу требовал от социализма «больше социализма».
Этот человек в силу своей энергии и авторитета в обществе требовал даже Бога сделать социалистом! Так далеко никто до него ещё не заходил.
Основатель Фабианского общества и его активный участник Джордж Бернард Шоу хорошо знал историю России. Под конец жизни его знаменитая цитата применительно к нашей стране была следующей: «Кроме мучений, единственный учитель — искусство».
После возвращения из России он полностью отдался искусству. Только через искусство, через литературу, как он утверждал, до общества может дойти осознание его перспектив.
С присущим ему юмором, Шоу говорил, что нельзя «забивать гвозди в нотную бумагу». Это без толку, потому что таких как он должно быть единицы, но только они призваны провидением указывать на суть явлений.
России повезло меньше. У нас не было плеяды писателей-сатириков масштаба Теккерея, Диккенса, Оскара Уальда или Джорджа Барнарда Шоу. Но в России был Гоголь, а Гоголь — это наше всё.
Начиная от его «Вечеров на хуторе близ Диканьки», и кончая «Шинелью», захватывая «Мёртвые души» и «Ревизора», мы понимаем, что он открыл шлюзы для объёмного восприятия оригинальной, самобытной, ни на кого не похожей российской жизни. То, что было после Гоголя — это на порядок ниже: и по объёму восприятия, и по глубине сатирического анализа.
Кто-то мне скажет: «А как же Салтыков-Щедрин, Зощенко, Ильф и Петров и другие?». Я отвечу: «Всё это было, но это совсем другой этаж высотного здания под названием «Российская сатирическая литература», ведь сатира — это не юмориада, это не глумление над своими недостатками, а это доброе похлопывание по плечу; с улыбкой, говорящее тебе: «Дружок, не делай так больше! Становись лучше, красивей, честнее, умнее, порядочнее».
Сатира — это знаменитая фраза классика: «Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!».
