3 июня исполнилось 75 лет, как не стало видного русского писателя Викентия Вересаева (1867-1945). Он — крупный деятель пореформенной поры, создавший целый ряд крупных произведений, стяжавших славу мировой литературы.
Литературный и жизненный путь писателя был тернист, как это было характерно для дворянских писателей кануна русской революции 1917 года. Офицер, дворянин, писатель Викентий Смидович (Вересаев — псевдоним), обладавший особым, ни на кого не похожим стилем в литературе и по образности языка, и по выбору тем, на которые он высказывался.
Главная тема творчества Викентия Вересаева — искания русского интеллигента в условиях грядущей, а затем и наступившей Русской беды.
Долгое время после революции имя писателя находилось на задворках литературной жизни новой Советской России. Общественность и критики разглядели талант и масштаб литератора не сразу: лишь со второй половины 1920-х годов интерес к творчеству Вересаева становится неизменным, и постепенно имя художника входит в повседневность, превращается в норму для литературной жизни советского государства. Наряду с такими писателями, как Максимилиан Волошин, Борис Лавренёв, Александр Серафимович Вересаев он становится частью нового советского ареопага мастеров пера.
Сегодня мы хотели бы рассказать читателям об одной неизвестной (точнее, малоизвестной) странице творчества и жизни незаурядной личности.
Как известно, Викентий Вересаев с конца прозапрошлого века был частым гостем курортов Восточного Крыма, куда по традиция столичная интеллигенция ездила на время каникул для проведения творческой и прочей активности в кругу российской богемы, в основном формировавшейся вокруг нескольких знаковых фигур того времени. Частым гостем Коктебеля и лично Максимилиана Волошина был и наш герой.
1910-е и 1920-е годы позапрошлого столетия — годы страшных событий и крупных человеческих потрясений, одно из которых — преследование по (как тогда говорили) классовым мотивам одного из выдающихся представителей российской и мировой культуры — Максимилиана Волошина, человека, незаурядного со всех точек зрения, стяжавшего славу российской культуры целым рядом своих собственных творческих ипостасей. Он был художником, философом, антропософом, первооткрывателем крупных литературных талантов (Марины Цветаевой, например), написавшим ряд классических трудов по творчеству российских и мировых литературных звёзд.
Не лишним будет напомнить, что Максимилиан Волошин (теперь уже классик, труды которого изучаются во всех университетах мира) написал критический разбор творчества таких столпов современной литературы, как бельгийский поэт, писатель и философ Верхарн. Труд, который так и называется: «Верхарн», и поныне является образцом литературной критики XIX-XX веков.
Однако Волошин известен в мире не только как деятель культуры, но и как выдающийся гуманист, спасший многие и многие человеческие жизни без различий их вероисповедания, национальности и политических убеждений. Волошин, который никогда ничего не боялся, был готов «лечь на амбразуру» попеременно то за белых, то за красных во время неразберихи в Крыму, которая продолжалась вплоть до 1920-х годов.
Среди «спасённых» были писатели, учёные, военные и простые крестьяне. Он за всех заступался и смело шёл к военным властям, отстаивая жизни приговорённых к расстрелу. Среди таких громких имён мы могли бы назвать Осипа Мандельштама, генерала Маркса и многих-многих других.
Позиция Макса Волошина находиться «над схваткой» — большая редкость в ту пору, и его человеколюбие и христианское подвижничество были высоко оценены в последующий советский период. Его имя было предано забвению, а затем и подвергнуто полному остракизму.
В период гонений на интеллигенцию, проживавшую в Коктебеле (у всех дачников муниципализировали не только имущество и жильё, но также личные вещи, многих просто-напросто отправили в места не столь отделённые, иные потеряли свою жизни и жизнь близких), судьба самого Волошина, как и его матери — Елены Оттобальдовны Глазер, висела на волоске. Они были объявлены «врагами народа» и помещиками, хотя никакого имения и земельного надела у них не было.
Судьба дома Волошина была решена: он должен был отойти местному сельсовету для размещения одного из необходимых культурных учреждений — место собраний местных активистов революционного движения из числа татаро-болгарской общины, нескольких греков, и приехавших неизвестно откуда людей, позарившихся на освободившееся имущество. Это явление в ту пору распространённое по всей Матушке-России…
Дело не в том, что Макс Волошин мог оказаться на улице, а его библиотека и творческий архив могли быть уничтожены (такую цель ставили местные активисты), а в том, что это был показательный процесс «для острастки».
На защиту дома Волошина и его семьи встали все передовые люди той поры. В первую очередь, моя родная бабушка Анна Васильевна Павлова и её многочисленная семья (шесть братьев и сестёр, мать — Александра Николаевна Братчер).
В ту пору имя Вересаева было у всех на слуху, и ему прочили судьбу новой восходящей звезды на ниве новой советской литературы. Его стали принимать в кабинетах высоких начальников, включая самых высоких. Моя бабушка тогда была приглашена Вересаевым (об этом подробно пишет в своих воспоминаниях моя мама, Марина Ширманова) в Москву пожить какое-то время у него в доме, чтобы устроиться в столице на работу и продолжить учёбу в студии МХАТ.
На этот период пришёлся самый страшный удар в жизни Волошина: к нему пришли красноармейцы и в форме ультиматума попросили освободить свой собственный дом. Узнав об этом, моя бабушка обратилась к Вересаеву с просьбой добиться необходимой «бумаги», чтобы отстали от Волошина и оставили его в покое.
Бабушка и Вересаев придумали идею о том, чтобы в доме Волошина был открыт «Дом поэта» (впоследствии так и случилось) с тем, чтобы там во время летних каникул могли находиться для творчества поэты, писатели, художники и под эгидой Волошина проводились чтения литературных произведений.
С большим трудом Вересаев добился необходимого «мандата». Этот документ бабушка доставила в Коктебель, в последнюю минуту: семью Волошина уже выселяли. Оригинал письма за подписью Луначарского (тогда наркома просвещения и культуры) до сих пор хранится в нашем семейном архиве, а его копия — в музее Волошина в Коктебеле.
Благодаря своевременным действиям Вересаева, при активном содействии моей семьи судьба Волошина была решена: ему оставили дом и дали спокойно дожить до кончины, которая произошла в 1932 году.
Так Викентий Вересаев вошёл в историю мировой культуры и русской литературы как человек, спасший жизнь и честь другого выдающегося деятеля культуры — Волошина.
