Моя семья была крепко связана многолетней дружбой с этой незаурядной певицей и удивительным человеком Надеждой Андреевной Обуховой (1886-1961), и мне хотелось бы поделиться с читателями связанными с ней историями из жизни певицы, о которых знали в моей семье. Многие из этих историй связаны с Крымом, где была дача моей семьи и откуда покинула мир Надежда Андреевна.
Великая певица и сестра моей бабушки — Александра Васильевна Павлова, сначала вместе учились вокалу в Петербургской консерватории, а затем продолжали обучение технике бельканто в Италии, в Ла Скала, у выдающегося педагога-вокалиста Анждело Мазини.
Надежда Андреевна Обухова — первая Народная артистка СССР (в то время — РСФСР), если не считать первой де-факто Марии Дейши-Сионицкой, была не только выдающейся певицей (она обладала уникальным и по сей день неповторимым лирическим меццо-сопрано), но и признанной суперзвездой, непревзойдённой, исполнившей весь спектр оперных ролей практически всей русской классики XIX века. По признанию мировых экспертов, наиболее яркой её ролью на сцене была роль Марфы из «Царской невесты» Римского-Корсакова. По рассказам современников, зал рыдал, слушая её глубокое, проникновенное, доходящее до сердца каждого пение.
В советскую эпоху редко говорилось о том, что певица происходила из древнейшего дворянского рода столбовых бояр. Её предками были не только Рюриковичи, Гедиминовичи, но и практически все выдающиеся личности в истории России.
Также мало кто знает, что в семье Надежды Андреевны была ещё одна выдающаяся певица — её родная сестра Анна Андреевна Обухова, которая не стала знаменитостью, но ограничилась лишь камерными выступлениями по одной только причине: как свидетельствовала моя бабушка, хотя у Анны Андреевны едва ли было меньше способностей и красоты голоса, но у неё был один недостаток — боязнь аудитории.
Мои бабушка и мама рассказывали, что когда в предзакатном Коктебеле раздавался дуэт этих двух сестёр, исполняющих знаменитую «Калитку», картина местности была потрясающей: люди в оцепенении, как на фотографии замирали на склонах Карадага и других близлежащих мест от не известно откуда раздававшихся голосов Ангелов, исполняющих Небесную Кантату. Мама рассказывала, что им иногда вторила и моя прабабушка Александра Николаевна Братчер, обладавшая низким бархатным сопрано, который давал фон исполнению двух сестёр. Зачастую, когда сёстры пели (иногда они это делали под гитару, иногда обходились без неё) любимый романс Надежды Андреевны «Здесь хорошо» Рахманинова, то с ними пела и моя двоюродная тётка — старшая сестра бабушки — Александра Васильевна Павлова.
По рассказам людей, слышавших это чудесное исполнение, звуки голосов певиц производили настолько сильное впечатление в Крыму, что местные жители и прибывшие на курорт представители интеллигенции с удивлением и восторгом интересовались, где живут эти «голоса»? Им неизменно отвечали: на даче Павловых. Сейчас на месте дачного имения моей бабушки в 5.6 га в Коктебеле расположен пансионат «Голубой залив».
Судьба Надежды Андреевны Обуховой неизменно была переплетена с судьбой моей семьи и прежде всего с судьбой сестёр Павловых — Александры Васильевны, Анны Васильевны (моей бабушки) и Екатерины Васильевны.
В бытность пребывания певицы в Коктебеле последняя больше, чем кто бы то ни было, участвовала в углублении её образования: рассказывала Обуховой о европейской поэзии и о творчестве Эмиля Верхарна. Этим бельгийским деятелем литературы, поэзии и истории занимался Максимилиан Александрович Волошин, крёстный моей матери и другой житель Коктебеля, и Екатерина Васильевна помогала ему.
Пользуясь случаем, замечу, что Максимилиан Александрович Волошин сегодня был и остаётся исследователем №1 по творчеству этого писателя в мире, по его работам не только изучают творчество Верхарна, но и историю западноевропейской литературы XVIII-XX веков. А мы в России, на его родине, его творчество не знаем — оно известно лишь узким специалистам (о Волошине на сегодняшний день писало всего 5 специалистов!), к великому сожалению.
Надежда Андреевна Обухова всегда пользовалась повышенным вниманием лучшей части мужского рода. За ней ухаживали выдающиеся деятели культуры, науки и, наверно, военачальники. По воспоминаниям членов моей семьи, певица никогда не была в одиночестве. Самые продолжительные отношения её связывали с зам. директора театра Станиславского и Немировича-Данченко Фёдором Дмитриевичем Остроградским. В семье и сама Надежда Андреевна называли его Федька Косой. Это не было уничижительным именем уважаемого человека и близкого друга. Видимо, так прозвали его ещё в детстве, и в шутку это прозвище закрепилось за ним на всю жизнь, и перешло уже на их отношения с Надеждой Андреевной.
Своих детей у Обуховой не было. По рекомендации моей бабушки, Надежда Андреевна Обухова в трудные времена взяла на воспитание младшую дочь основателя и первожителя Коктебеля Александра Юнге — Марину Юнге, которую она сама уже не смогла приютить после смерти её отца и бегства матери, не имея необходимости в помощниках. Когда в двух флигелях моя прабабушка держала небольшой пансион для отдыхающих, Марина Александровна Юнге и её мать Дода помогали по хозяйству в доме, где постоянно кто-то жил (в сезон иногда бывало до 14 человек). Но в 1932 году дом моих предков Павловых им пришлось отдать властям на кабальных условиях (обещали за него заплатить, но на деле муниципализовали) и переехать в Москву.
Марина Александровна всегда с благодарностью вспоминала те несколько лет, что она прожила в Брюсовом переулке у Н.А. Обуховой, в самом центре Москвы. Надежда Андреевна как могла окормляла своим вниманием и участием и нашу семью, так как семья «бывшей помещицы» Александры Николаевны Братчер была в чёрном списке у властей, что усугублялось тем, что она была англичанкой (по мнению местной большевистской ячейки это было «совсем плохим делом»).
Надежда Андреевна Обухова находила возможность поддерживать своих друзей даже во время оккупации Крыма (мои прабабушка и её старшая дочь были в этот момент в Коктебеле) через пилотов советской авиации. Напомню, что певица во время войны по линии Большого Театра курировала бомбардировочную авиацию, и просила лётчиков сбрасывать партизанам… пакеты с кофе для моей прабабушки, которая без кофе не могла жить. Об этом есть упоминания в разделе «Павловы» в музее Волошина в Коктебеле и в воспоминаниях моей покойной матушки Марины Ширмановой «Память о былом».
Благодаря Обуховой в войну был найден пропавший брат бабушки Николай Васильевич Павлов — актёр Александринки в Ленинграде. Она сумела организовать поисковую группу, когда блокада ещё не была снята. Группа обнаружила моего двоюродного дядю в его квартире в Петербурге уже мёртвым — он скончался от голода. Тогда выяснилось, что последним его питанием послужила разваренная кожа от его ремня от брюк.
Благодаря Надежде Андреевне Обуховой в Эрмитаже появились воспоминания моей прабабушки. Они охватывают не только сведения о её «английских встречах», но и о её курьёзных эпизодах в жизни, например, о её «революционных» связях. Так вышло, что революционер Желябов — гражданский муж Софьи Перовской, был гувернёром в её имении в Старом Крыму в бытность её ребёнком. Прабабушка по наивности пыталась использовать это для восстановления её в правах (революция лишила старушку не только пенсии, но и хвороста, необходимого зимой для отопления дома). Надежда Андреевна тогда помогла составить прошение и передать письмо прабабушки Молотову.
Сразу после Второй мировой войны Надежда Андреевна организовала большую экспедицию, состоявшую из пяти экспертов и искусствоведов из Государственного Эрмитажа, которые целую неделю «сидели и писали» под диктовку моей прабабушки её историю и рассказы о тех знакомых и друзьях, с которыми она была связана в течение своей долгой жизни (она прожила 100 лет). Уверен, что до сих пор в анналах музея хранится знаменитая тетрадь в красном сафьяновом окладе, где записаны воспоминания Павловой-Братчер о художниках Айвазовском и Куприне, писателях Ромене Роллане, Максиме Горьком, Алексее Толстом, Марине Цветаевой, о семьях Максимилиана Волошина, Эфронов, и многих и многих выдающихся людях культуры, науки и искусства.
Надежда Андреевна до конца своих дней не оставляла без внимания членов моей семьи и очень любила мою маму, называя её «кукарачей». В то время на экраны вышел фильм «Мексиканец», в котором исполнялась эта знаменитая латиноамериканская песенка. Мама была очень смуглой, быстро загорала на солнце и становилась похожей на жительницу южноамерианских стран.
И до последних дней своей жизни мой дед Фёдор Ширманов по пятницам ходил в квартиру Надежды Андреевны, как он сам говорил, «расписать пульку», сыграть в преферанс. В игре принимали участие мой дед, Надежда Андреевна, Иван Козловский, аккомпаниатор Обуховой Сахаров и гитарист Иванов-Крамской. Эта компания для игры в преферанс иногда менялась по составу, но костяк неизменно сохранялся все годы, что моя семья жила у Никитских ворот (вплоть до 1960 года).
Надежда Андреевна Обухова не забывала и Крым, она неизменно приезжала в Коктебель, даже тогда, когда у моих уже не было дачи. И моя семья, и Надежда Андреевна всё равно жили вместе, снимая угол у так называемых «Зайцевых». Я эту фамилию запомнил очень хорошо, её порекомендовала певице семья директора Галереи Айвазовского в Феодосии Барсамова.
Вместе они были и в злополучный день августа 1961 года. Надежда Андреевна, пренебрегая предупреждениями не находиться на пляже с 12 до 16, подолгу лежала под прямыми лучами светила. Лёжа на Золотом пляже в Феодосии, она, видимо, перегревшись, заснула. Когда обратили внимание на её недвижимость, было уже поздно. Певицу привезли к сёстрам Павловым, и в присутствии большого скопления народа и приехавших врачей, был установлен факт теплового удара.
Надежда Андреевна Обухова умерла на руках моей бабушки, Анны Васильевны Павловой. Так вышло, что всю свою жизнь буквально до конца она была связана с моей семьёй, с которой её объединяла любовь к музыке и любовь к Крыму.
