Евгений Абрамович Баратынский (1800-1844) сегодня, увы, редкий гость на поэтической, а тем более на театральной сцене. И тем ценнее проект молодых актёров Александра Кудряшова и Никиты Сюсюкина, появившийся на Старой Сцене театра с благословения Марка Розовского в рамках его просветительских литературных вечеров «Лента поэзии». «Бал» Баратынского — это настоящий подарок московской сцене, всем ценителям русской поэзии. Подарок, очень нужный в наше непростое время.
Удивительный «мыслящий» поэт Е.А. Баратынский в эпоху Золотого века русской поэзии стоял в одном ряду с А.С. Пушкиным и К.Ф. Рылеевым. Принадлежа их кругу, он воспевал любовь к отечеству и его традиции, печатался в «Полярной звезде». После восстания декабристов поэт ушёл от политики, не будучи в состоянии служить погубившей его друзей власти, но творить продолжил.
Баратынский впервые напечатал отрывки своего «Бала» в литературном журнале Николая Полевого в 1827 году и альманахе Антона Дельвига «Северные цветы» в 1828 году. В том же году «Бал» Баратынского вместе с «Графом Нулиным» Пушкина вышел в виде сборника «Две повести в стихах». Это два произведения о Высшем Свете, о безумствах молодой жизни и высоте духа, которая позволяет пройти через эти испытания с честью.
«Бывают странные сближенья…», — произнёс Александр Сергеевич, узнав, что восстание декабристов произошло именно тогда, когда он написал своё шуточное произведение «Граф Нулин» в ссылке в Михайловском. Но эту фразу можно было бы отнести и к самому сборнику.
Дело в том, что Баратынский и Пушкин были не только коллегами, но и друзьями с 18 лет, когда их впервые познакомил Антон Дельвиг. Их объединяли идеалы, творчество и досуг. Но однажды в их дружбу вкралось соперничество из-за дамы — Грушеньки Закревской, известной светской львицы — жены генерал-губернатора Финляндии, где некоторое время жила весёлая компания. Коварству возлюбленной и счастливому сопернику Евгений Абрамович и посвятил своё произведение, в котором поэт объект своей страсти осудил и… похоронил (в жизни же милая дама прожила долгий счастливый век). С Пушкиным же они скоро помирились.
Как точно атмосфера первой половины XIX века была показана актёрами на сцене театра «У Никитских ворот»! Зритель будто бы погружается в ту эпоху, видит молодых Пушкина и Баратынского, становится свидетелем их влюблённости и при этом как бы читает колкие пушкинские эпиграммы. Молодость, веселье, но и высокие идеалы…
«Мы решились на эксперимент, в котором соединили цирк и кабаре, итальянскую комедию и высокий слог русской поэзии XIX века», — так определил творческий замысел Никита Сюсюкин (и, надо сказать, изрядно поскромничал).
«Что же они там наделали, — подумалось мне после этих слов, — Неужели мы будем наблюдать глумление над Баратынским?». Но с первых же минут стало ясно, что мы имеем дело с чем-то оригинальным, но прекрасным. Два актёра, обладающие даром перевоплощения и декламации, удивительной пластикой и чувством времени создавали незабываемые образы всех героев произведения.
Смелые, необычные сценические решения, музыка более поздней эпохи (Штраус только родился и ещё не написал своих знаменитых вальсов), элементы кабаре — всё это не казалось «вставной челюстью», но служило цели как можно точнее передать главное в произведении Евгения Баратынского.
А главное — это необходимость противодействовать страстям, которые уничтожают человека.
«Княгини мамушка седая» в произведении — это Вера народа, которая спасает его в любых обстоятельствах. Это то, что теряется у тех, кто соблазнён неуёмной светской жизнью:
«Всечасно вышнего творца
Благословляла бы другая!
Ты позабыла Бога… да,
Не ходишь в церковь никогда:
Поверь, кто Господа оставит,
Того оставит и Господь…».
Такие слова говорит няня той, вокруг которой источается дух «заразы страстной». Той, которая совершила тягчайший грех — грех самоубийства.
Образ Нины Воронской (так Закревская была названа в произведении) был создан настолько точно, что получил высочайшие оценки. Неслучайно Пушкин использует его в своём «Евгении Онегине», усадив с ней рядом Татьяну Ларину, ставшую уже Греминой. Но «Нина мраморной красою затмить соседку не могла, хоть ослепительна была».
В театре «У Никитских ворот» Нина Воронская показана схематично. При всём желании Никита Сюсюкин, воплотивший этот образ, не мог бы показать её мраморную красу. Но ребята смогли дать гораздо больше, сосредоточившись на духовных основаниях великой поэзии Евгения Баратынского и его бессмертной поэзии.
Хочется верить, что такой блистательный возврат на сцену гения Золотого века не пройдёт даром. Как любой успех, он будет повторяться на этой и других площадках Москвы, а затем и России.
