Непознанного много, непознаваемого нет… Одна из первых книг, которую мне дали для чтения в детстве (наряду с «Гаргантюа и Пантагрюэлем» Франсуа Рабле и «Легендой об Уленшпигеле» Шарля де Костера) была «Божественная комедия» Данте Алигьери. Таким был выбор моей бабушки — Анны Васильевны Павловой, выпускницы одной из самых престижных гимназий и представительницы одной из самых образованных семей своего времени. Её мать — полиглот, поклонница Байрона, была обладательницей библиотеки в 8’000 единиц хранения.
С трепетом вспоминаю «Божественную комедию». Не потому, что на меня произвело впечатление её содержимое — я мало что понял в 7 или 8 лет, а потому, что гравюры великих художников были потрясающие, их можно было разглядывать целыми днями.
Мне, школьнику престижной, но советской школы было трудно оценить всю глубину, все краски, всю аллегоричность и метафоричность библейского и религиозно-глубинного текста произведения. А ведь эту книгу до революции читали во втором классе гимназии — дети 10-11 лет, что говорит о более высокой подготовке людей в ту эпоху.
Можете себе представить, как я мучил родственников, держа в руках эту книгу. Каждую минуту я бегал к ним и задавал неудобные вопросы. Они, избегая конфронтации с советской школой, как могли на пальцах объясняли запутанные образы произведения.
Приведу пример. Там есть эпизод, связанный с адом, где автор аллегорично выражается о том, что следует одухотворить — сделать живым «мёртвый текст» в связи с тем, что один из героев увидел «жертв ада». Обычному, пусть даже воцерковлённому человеку не понятна эта метафора, но объяснение ей весьма простое: мёртвым становится всё не только попавшее в ад, но также и то, что увидело нечто выходящее из ада. Именно поэтому автор «Божественной комедии» пишет о том, что герою нужно оживить текст, имея в виду, что он увидел ад и жертвы ада.
Человеку, далёкому от религии и библейских текстов, чрезвычайно сложно и невозможно познать это произведение. Но нет ничего непознаваемого, если ставишь перед собой задачу познать это. Другими словами, каждый человек, ставящий перед собой задачу раскрыть тайну и величие произведения, несомненно достигнет этого.
Мы, попадая в первую образованную среду — школу, если не имеем соответствующих образованных семей, сталкиваемся с проблемой, что в жизни много непознанного (тайн), но мало непознаваемого. Ребёнок растёт, взрослеет и мужает на фоне постоянных тайн, о которых ему говорят учителя, однокашники, книги, учебники. Его преследуют одни и те же тайны. Вот почему в старину ребёнку давали такие тексты, как произведения Эразма Роттердамского, «Песнь о Роланде», «Песнь о Сиде» и «Божественную комедию».
Дитя самостоятельно, проникая в ткань текста, раскрывало перед собой первые тайны жизни и становлось Homo Sapiens — человеком мыслящим. Первые постулаты типа cogito ergo sum (пока я мыслю — я существую), проносят человека через всю жизнь, и он создаёт свою собственную матрицу для системообразующей философии бытия.
700 лет прошло со смерти выдающегося мыслителя, просветителя и гуманиста в 1321 году. Но созданное им произведение — краеугольный камень всей христианской гуманистической цивилизации. Суть его можно сформулировать так: вот ради чего человеку нужна земная жизнь.
«Божественная комедия» — произведение надцерковное и надрелигиозное. Библейская тема и христианская идея здесь выходят за рамки диалектики гностиков-агностиков и становятся в ряд произведений, которые Гегель обозначил как произведения «абсолютного духа».
Чем дальше живёт это произведение, тем больше появляется его переводов. Сегодня переводы уже даже не делятся по авторам, но на поэтические и прозаические, аллегорично-метафоричные.
Почему это происходит? Потому что «Божественная комедия» так велика и масштабна, что влияет на сознание своих последователей даже не содержанием, но и формой. Это уже напоминает «дантовскую религию».
Мне попадались реминисценции на то, что в разных странах есть художники и композиторы, пишущие на тему «Божественной комедии» свои произведения: кто — графические, кто — звуковые. За эти 700 лет сформировалась собственная «дантовская культура» — своеобразная культура восприятия действительности и мироздания. В ряде добропорядочных пуританских, католических стран есть приходы, где произведение Данте Алигьери предоставляется пастве в одном ряду с Евангелием и другими текстами Священного Писания.
Всем вышеизложенным я хочу сказать, что Данте Алигьери создал текст настолько гуманистический по своему содержанию, что он не только будоражит и вдохновляет на победы и подвиги современников, но и является величайшим произведением для всех цивилизаций Земли — не только христианской (конечно, в первую очередь христианской), но и всех прочих.
«Божественная комедия» написана Алигьери 700 лет назад, её окончание совпадает с годом смерти творца. Но, в отличие от Петрарки великий Данте считал себя не профессиональным прозаиком или поэтом, а духовником и проводником Божественной мысли.
Он скромно назвал своё произведение «Комедия», а эпитет «Божественная» прибавили к ней потомки — в частности, создатель «Декамерона» Бокаччо. У многих появилось ощущение, что Алигьери не был простым человеком, но «контактёром» — человеком, способным воспринимать Божественные мысли и излагать их своими словами на бумаге.
